«Те, кто выживет, будут гораздо эффективнее вести бизнес»

 

23 сентября 2013

У сибирских стекольных предприятий есть шанс с меньшими потерями выйти из экономического спада, уверен консультант стекольной отрасли Павел Бобошик.

По мнению эксперта, на рынке стеклянной бутылки неизбежно появление больших корпораций — так, как это произошло после Второй мировой войны в Европе.

 

031 expert-sibir 38 jpg 300x200 crop q70

Павел Бобошик


– Охарактеризуйте ситуацию, которая сложилась на российском стекольном рынке.

— За счет дешевых и длинных заграничных кредитов на территории России в последние десять лет возникло большое количество мощностей по производству стеклянной бутылки. Они превышают потребности внутреннего рынка минимум на 40%. Причем основная масса предприятий появилась еще до кризиса 2008 года, когда в начале 2000 годов на российский рынок пришли транснациональные корпорации, которые предъявили новые требования к стеклу.

— Почему возникло такое перепроизводство?

— В те годы у российских инвесторов не было понимания рынка. Они видели, что стеклотара в дефиците, и стремились занять эту нишу. Каждый предприниматель строил заводы, исходя из своих возможностей, но стараясь внедрить в производство последние мировые технологии. Большая часть появившихся заводов имела мощность 300–400 тонн стеклотары в год. Оборудование доставлялось из Чехии, Германии, Италии и США. Это основные поставщики стекловаренных печей. И вот что получилось. Все заводы, за исключением ТК «Русь-Стекло» и российского филиала турецкого концерна «РусДжам», оказались в руках разрозненных собственников, которые должны были обслуживать интересы чрезвычайно консолидированного рынка. Например, четыре крупнейшие компании пивной промышленности держат в своих руках 80% рынка пива страны. В Европе же концентрация характерна и для производителей стеклобутылки. Там рынок стеклотары делят крупные консорциумы, так как производство тарного стекла требует огромных капитальных вложений.

Инвестиционный цикл в отрасли составляет десять лет. Специфика производства тарного стекла такова: печь нельзя, например, как доменную, построить и эксплуатировать десятилетиями, выполняя плановые ремонты. Стекловаренная печь после срока эксплуатации полностью приходит в негодность: она вся выгорает внутри. В России первый инвестиционный цикл оборудования истекает в период с 2013 по 2016 год. По истечении этого срока нужно строить новые печи, покупать новые машины.

— Это потребует больших инвестиций…

— Именно. Но большинство российских заводов построены на заемные средства. Собственные вложения бизнеса составляли не более 10–15%. В Европе собственный капитал при организации производства — минимум 30–35%. Значит, российские заводы в большей степени зависимы от банков и имеют серьезные обязательства по выплате процентов за ранее взятые кредиты. Нередко кредиты просрочены, реструктуризированы, заводам не хватает денег на погашение процентных ставок. Это первая проблема.

Вторая проблема — на стекольном заводе экономика рассчитывается с первого дня пуска оборудования. Можно точно сказать, какую отдачу от машин ожидать через месяц, полгода или год. Но эти оптимальные коэффициенты эффективности не были достигнуты на большинстве построенных в России заводов. Почти все они были убыточные с технологической точки зрения. Но, правда, не убыточны с точки зрения финансовой. Рынок тогда требовал большого количества бутылок, и заводы работали. Даже если бутылку производили не того качества, заказчик все равно ее покупал.

Но по мере строительства стекольных заводов проблема дефицита уходила и обострялась проблема получения оптимальных показателей от использования оборудования. И рынок перешел от поставщика бутылки к ее покупателю. Консолидированный рынок заказчика начал снижать цену на стеклотару. И шло это на фоне перепроизводства бутылки. В европейской части страны сегодня есть производственные кластеры, где выпускают три миллиарда бутылок в год. В южной России в радиусе 60 км делают 4,5 млрд бутылок. Очевидно, что производители стеклотары должны быть близко к потребителю, но не так же кучно! Ну и третья проблема отрасли — падение спроса на алкогольные напитки. Сбыт водки и пива в этом году упал на 20–30%. И даже перед этим спадом мощности по производству бутылки в стране превышали потребности на 40%. На складах заводов скопился запас в сотни миллионов бутылок. В следующем году они будут продаваться за копейки.

— То есть бутылка, которая пролежала на складе больше положенного времени, обесценивается?

— Конечно. Ее надо очистить, переупаковать. Кроме того, это часто эксклюзивная бутылка, выполненная для конкретного заказчика. Ведь он же думал, спрос будет на 20 млн бутылок, а реальность говорит — шесть миллионов бутылок. Но ошибся, и теперь эта бутылка ему не нужна. Другим клиентам тоже, соответственно, не нужна. Поэтому первый удар по стекольным заводам — это спад рынка. Второй удар — огромные запасы бутылок на складах.

— В каких объемах вы оцениваете эти запасы?

— На складах стекольных заводов в России сегодня может находиться 2–2,5 млрд бутылок. И их стоимость нужно делить на два. Это потребности отрасли на период одного квартала. И это сейчас, перед закрытием сезона! Если бы этот запас был в декабре или январе, то мы бы не смотрели на ситуацию так критично.

— Как на этом фоне выглядит Сибирский регион?

— В Сибири обстановка чуть лучше. Да, снижение потребления водки и пива здесь точно такое же, как и в Центральной России, но стекольные производственные мощности здесь дефицитны. В регион завозится много бутылки из-за Урала. Мы оцениваем эти цифры в 700 млн бутылок в год. В Сибири только в последние два года производители начали вкладываться в глобальную модернизацию оборудования. Сегодня на сибирских заводах в том числе делается популярная у заказчиков облегченная бутылка. Такую бутылку пять лет назад начали делать предприятия в европейской части страны. С прошлого года в Сибири началась конкуренция на рынке привозной облегченной бутылки. Местные предприятия нацелены на повышение качества бутылки, чтобы максимально соответствовать требованиям заказчиков. Это сложно. Требует дополнительных инвестиций, притом что заводам нужно гасить кредиты за поставленное несколько лет назад оборудование.

— Где размещаются крупнейшие стекольные заводы Сибири?

— Самый крупный завод — это новосибирский завод «Экран», далее идет Омский стекольный завод, потом Тюменский завод безопасного стекла и Северский стекольный завод (Томская область). Причем в Омске и Тюмени предприятия новые. Потребность в новом производстве сохраняется сегодня только на Дальнем Востоке, в Хабаровске.

— То есть в Сибири производственного кластера не возникло?

— Новосибирский «Экран» ориентирован на рынок Сибири вплоть до Хабаровска, предприятия Тюмени и Омска — на Урал, Северский стекольный завод обслуживает потребности Томской области. Если бы возник конгломерат новосибирского и омского предприятий, то он бы мог обеспечить по­требности всего сибирского рынка в стекольной бутылке. Только в рамках консорциума можно добиться оптимальной экономики бизнеса. Об этом говорит мировой опыт. Например, есть группа предприятий из 10 заводов. Это значит, что собственник может легко позволить себе делать генеральный ремонт на одном заводе в год. Если же у предпринимателя всего один завод, значит, раз в 10 лет он выпадает из рынка, и терпит колоссальные убытки. А если случится авария? В общем, при такой модели собственности развиваться невозможно.

— А есть предпосылки для появления в Сибири такого консорциума?

— Пока нет. Но владельцы отдельных заводов уже начинают обсуждать между собой такую возможность. В этом году начались реальные переговоры о слияниях. За ситуацией в стране с интересом наблюдают и крупные иностранные инвесторы, чьи мощности размещены в России, и в Сибири в частности — «Русджам» (четыре завода; 25% рынка стеклотары в России) и «Сан-Гобен» (два завода). Они ждут, что будут делать банки, когда российские стекольные заводы перестанут выплачивать кредиты. И если заводы окажутся в состоянии банкротства, ими в первую очередь заинтересуются именно иностранные консорциумы. Именно тогда и появится консолидация участников стекольного рынка в России. В этом заинтересованы и производители напитков. Ведь, по сути, «Русджам» сегодня единственный гарантированный поставщик стеклотары для федеральных заказчиков. Его заводы распределены по территории страны наиболее оптимальным образом. На рынке сегодня немало предприятий, имеющих 10–12-секционные машины, рассчитанные на огромные заказы. Держать такие мощности в условиях падения рынка невыгодно. При небольших заказах, например на производство 300 тыс. бутылок, требуются большие затраты на перенастройку механизмов. Завод полтора дня работает и восемь часов перестраивается.

— Сколько участников рынка не переживет этот кризис?

— Думаю, в рынке останутся порядка 60% участников. Но те, кто выживет, будут гораздо эффективнее вести бизнес во время второго инвестиционного цикла.

— В советское время большое внимание уделялось сбору стеклотары. Как в Европе решают эту проблему?

— В Европе львиная доля всех бутылок делается из старого сырья. В Германии 92% всего стекла возвращается в стекольную промышленность, в Чехии — 80%. В России — не более 20–25%. Это проблема. Если бы в Новосибирске был европейский подход к сбору уже использованной стеклотары, то, например, «Экран» мог бы полностью обеспечить свои потребности в стекле. А так он вынужден везти стеклобой даже из Центральной России.

— Чем принципиально отличается европейский стекольный рынок от российского?

— Учитывая, что Россия — огромная страна, здесь всегда будет чуть-чуть иная картина. В Европе нет специализации. Один консорциум выпускает и пивную, и водочную тару, и емкость для шампанского. Там есть возможность равномерно управлять производственными программами в течение всего года. Не возникает больших пиков роста и падения. Отличие и в том, что в Европе минеральную воду льют в стеклянную бутылку. В России до 90% минеральной воды выпускается в ПЭТ. И основное: в Европе заводы строятся так, чтобы иметь рынок сбыта в радиусе 600 км.

Автор: Михаил Кичанов

Источник: Эксперт Сибирь